вернулся домой аккурат к завтраку.
– Ты где был опять? – спросила его бабушка.
Она стояла у плиты, одетая в ситцевый халат и платок, и готовила яичницу с ветчиной и помидорами на завтрак.
– Да рассвет встречал, – соврал, не краснея, Мишка.
– Ты что же, кажно утро всё рассвет встречать ходишь?
– Ага.
Бабушка явно не поверила, но аргументов у неё больше не нашлось, и потому она только буркнула:
– Картоху нынче прополоть надо.
– Хорошо, ба, – кивнул Мишка, понимая с ужасом, что это картофельное море, поросшее вьюном, он точно не одолеет до обеда, а ему надо ещё как-то успеть уговорить Юльку.
– Ба, а может завтра? Что-то мне сегодня плоховато, – предпринял он робкую попытку отвертеться от работы.
Бабушка взволнованно глянула на него поверх очков:
– Так, значится, всё-таки плохо тебе? А я ведь говорила! Зря я сразу матери не сообщила. Сегодня точно позвоню, пущай забирают тебя домой, в город, в поликлинику ведут.
– Бабуль, ну какая поликлиника? Я просто не выспался, вот и всё. Не надо нагнетать, и никуда звонить тоже не надо.
– А я всё ж таки позвоню, – отрезала бабушка, – Проверишься у врачей, и можешь обратно приезжать к нам с дедом, а то, случись что, и чаво я матери скажу?
Она потёрла область сердца:
– Неспокойно чтой-то у меня на душе который день, прямо вот кошки скребут.
– Бабуль, да ладно тебе, прополю я эту картошку.
Бабушка покачала головой, пристально глядя на внука, словно пытаясь прочесть на нём древне-шумерскую клинопись, вздохнула и крикнула:
– Дед!
– Оу? – отозвался тот из передней.
– Завтрекать айда!
После завтрака Мишка первым ринулся в огород и, войдя в картофельные волны, как богатырь, тот, что и один в поле воин, пошёл молотить сорняки не хуже комбайна. Он быстрыми движениями рвал длинные, цепкие нити вьюна, и наваливал их на себя, потом делал шаг назад, снова рвал и сворачивал валиком, и так раз за разом. Когда валик достигал размером огромного кома, такого, что уже невозможно было тянуть его, Мишка хватал траву в охапку, тащил к забору, там, где в углу у деда была компостная яма, и сваливал сорняки в неё. Бабка с дедом с удивлением глядели на внука, который работал без остановки, как заведённый.
– Мишк, ты отдохнул бы, – окликнул его дед.
– Нет, дед, некогда, хочу на речку пойти, искупаться.
– А-а, ну ладно, коли так, – дед задумчиво чесал в затылке, и продолжал полоть, сильно уступая в скорости внуку.
Через три часа, когда ходики в передней пробили всего десять утра, весь огород был вычищен. Бабушка стояла на тропке и, утирая передником лицо, удивлённо ахала и охала, дивясь тому, как же они так скоро управились, ведь обычно на прополку уходил весь долгий летний день.
– Ну вот, ба, а ты говоришь – больной-больной! – усмехнулся Мишка, – Так я пойду?
– Куда? – насторожилась бабушка.
– На речку с пацанами.
– С которыми?
– Да с разными – Витёк, Санька. Марат может подойдут с Вадимом…
– Ладно, ступай, далёко не заплывай, река нынче широко разливалась, полноводная. Боюсь, холодная ещё, и омуты появились, поди-ка.
– Хорошо, бабуль.
Мишка умылся из бочки, растёрся докрасна шершавым, в рубчик, полотенцем, переоделся в чистое, и направился решительным шагом к Юлькиному дому. Но, чем ближе он подходил, тем меньше решимости у него оставалось. Спрятавшись за домом Кочевниковых, что стоял крайним в улице, он из-за угла принялся наблюдать за домом Юлькиной бабушки, со всё возрастающим беспокойством бросая взгляд на свои наручные часы, которые неумолимо показывали, что время идёт к обеду. Мишка не знал, что делать. Подойти и позвать Юльку прямо он не мог, Зоя Никитишна тут же отшила бы его. И тут удача вдруг улыбнулась ему – калитка отворилась и на улицу вышла сама хозяйка. В руках у неё была большая сумка, на ногах нарядные туфли с бляшками. Цветастое платье и аккуратно уложенные волосы говорили о том, что Зоя Никитишна куда-то собралась, и явно не до деревенской лавки. Мишкино сердце заколотилось в рёбра – сейчас она уйдёт, и он позовёт Юльку. Едва бабка скрылась за противоположным углом улицы, Мишка уже застучал в окно, скрывающееся от любопытных глаз за кустом калины.
– Юля! – позвал он, – Юль, ты дома?
Штора отошла в сторону и за стеклом показалась белокурая головка.
– Привет, – Юлька распахнула створки окна и положила локти на подоконник, – Ты чего?
Большие глаза смотрели на него с любопытством и смущением.
– Привет, – Мишка подошёл вплотную к окну, – Юль… А ты почему гулять никогда не выходишь?
Юля отвела взгляд:
– Да так… Не хочется.
– А может, мы с тобой прогуляемся только вдвоём, а? Без шумной компании.
– Ну, можно, – Юлька закусила нижнюю губу, – Я, правда, не люблю шум, мне от него становится плохо.
– Из-за сердца?
– Откуда ты знаешь?! Что, ребята уже болтают про это? – Юлька вспыхнула, – Я не больная, я нормальная!
– Юль, да конечно нормальная, – тут же успокоил её Мишка, – И нет, это не ребята, они вообще ничего про это не знают.
– Тогда откуда ты узнал?
– Зоя Никитишна сказала.
– Что-о-о?! – Юлькиному возмущению, казалось, не было предела, – Бабушка? Да как она могла! Зачем об этом трепаться? Делает из меня какого-то урода.
– Юль, да она же не всем, она только лично мне это сказала, тайком, так сказать.
– А чем же ты заслужил такую привилегию – стать соучастником тайны? – глаза девушки метали молнии.
– Да ничем не заслужил, – опустил глаза Мишка, – Я ничем не лучше остальных ребят, просто она меня поймала однажды, так скажем, на месте преступления. Ну, и велела больше не появляться тут, и не тревожить тебя.
– Я так и знала! – щёки девушки вспыхнули румянцем, – Это ты.
– Что я?
– Букеты каждое утро. Это твоих рук дело.
– Да, – признался Мишка, – Ты мне нравишься, Юля. Очень.
Юлька молчала, опустив ресницы, но видно было, что ей приятно слышать это признание.
– Мне ещё никто никогда не говорил таких слов, – наконец произнесла она, – Да я и вообще практически постоянно одна, кому мне их было и говорить?
Она подняла глаза на Мишку.
– Знаешь, – вдруг сказала она, – А ты мне тоже очень нравишься.
– Правда? – сердце Мишки готово было выскочить из груди. Даже ночная встреча с русалкой не могла заставить его биться сильнее.
– Да.
– Так выходи. Тем более бабушка твоя пока что куда-то уехала.
– Ты следил?
– Нет, конечно, – начал, было, Мишка, но поймав Юлькин взгляд, кивнул, – Следил.
Юлька рассмеялась, весело и задорно.
– Подожди тут, – прощебетала она сквозь смех, – Я сейчас.
Она захлопнула окно и скрылась за шторой.
Мишка выдохнул, пытаясь дышать ровнее – всё оказалось, куда проще. И – да! Он ей тоже нравится! Нравится! Он ликовал. Дело за малым – уговорить Юльку пойти к озеру и искупаться в нём. Через несколько минут ворота отворились, и к нему навстречу, как видение, шагнула Юлька. Она была обворожительно прекрасна, словно лесная нимфа: воздушное голубое платье облегало тонкую талию и облаком спускалось к худеньким коленям, волосы перехвачены были синей лентой, а на запястье красовался уже знакомый Мишке браслет из синих бусин, в многочисленных гранях которых играло солнце. Лёгкие босоножки из тонких белых ремешков довершали образ.
– Юля, – вымолвил Мишка, – Какая же ты… красивая.
Девушка зарделась и улыбнулась, сощурив глаза, как кошка.
– Спасибо, Миша, ты тоже замечательный. Куда пойдём?
– Может за деревню? Чтобы бабушке твоей никто не донёс, что ты со мной гуляла. А то ещё попадёт тебе. А я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности.
– Да, так, пожалуй, будет лучше, – согласилась Юлька, – Идём на луга. Там же дорога есть. По ней и прогуляемся.
– Всё складывается, как нельзя лучше, – подумал про себя Мишка, а вслух ответил, – Конечно, идём.
И взял нежную девичью ладошку в свою.
Глава 8
Мишка с Юлей спустились с пригорка, на котором расположилась деревенька, и направились неспешно по дороге, что вела в луга.
